Слава ЗСУ!

– А ми у спальнi, – вихопився Ява.

– Ну давайте…

Але навiть у спальнi, перед тим як стрельнути, я голосно вигукнув:

– Тьотю, на старт! Увага!

I лише тодi натиснув обома руками на рукоятку (така туга, що однiєю годi й думати!). Ох же ж i стрельнуло! По-моєму, ще дужче, нiж у дядька.

По два рази стрельнули ми з Явою – бiльше дядько не дозволив («Ще сусiди позбiгаються!»).

Вся ця iсторiя з пiстолетом розважила мене трошки. Та коли я згадав про годинник, серце моє защемiло i заскиглило, як цуценя у темнiй коморi. Що-то воно буде? Чи знайдемо ми артиста? Як вiн зустрiне нас?

За завтраком я сидел молчаливый и хмурый. Ява поглядывал на меня и всё подмаргивал – пытался поддержать.

Вяло пережёвывая яичницу с салом, я думал. Думал о том, что нужно как-то, никого не обманывая (ни в коем случае!), выскользнуть из дому, чтобы идти искать артиста.

А зачем врать? Поход в Театр юного зрителя у нас и так намечен. Только мы пойдём не через несколько дней, как собирались, а сегодня. И по дороге к Юному зрителю в другие театры заглянем и поищем нашего артиста. Спектакль начнётся в двенадцать, а сейчас ещё десяти нет, мы успеем.

Дядя не стал возражать, когда я сказал про театр, только о чём-то подумал и сказал:

– А может, и мне с вами? Как вы думаете? Мы думали, что это совсем не нужно, что это испортит нам всё дело. И я поспешил сказать:

– Да разве вам интересно? Там же всё детское! Если бы я был взрослым…

Угадал дядя мои мысли или нет, я не знаю, но он почему-то улыбнулся:

– И то правда. Ступайте одни. Я пошутил. Но если снова где-нибудь потеряетесь, завтра же домой!

Дядя дал нам денег, мы надели новенькие, хрустящие рубашки, отглаженные штаны, блестящие, ещё ни разу не надёванные ботинки и пошли.

Не знаю, как вы, но я, когда на мне всё новое, чувствую себя, будто голый. Кажется, что все на тебя смотрят, и стыдно как-то, неловко, и хочется спрятаться от глаз людских. Кончается всегда тем, что я или потрусь рукавом о стенку, чтоб он не был таким новым, или пятно на штаны посажу, или ботинок носком в землю ткну, чтоб не так блестел. Тогда мне легче. Вот и сейчас, выйдя на лестницу, я сразу проехался локтем по перилам и сделал на рубашке грязную полосу. И только после этого мы вышли на улицу. Да всё равно в новом было неудобно и неловко: ноги в ботинках, как в колодках, воротничок шею трёт, что твой хомут, – чтобы повернуть голову, нужно всем телом поворачиваться. И почему это в театр нельзя ходить в обычной одежде?

Туда ведь идут пьесы смотреть, а не для того, чтоб на тебя смотрели! Если б я стал большим начальником, то издал бы даже постановление, чтобы в новом в театр не пускали. Но не волнуйтесь, я начальником никогда не буду. Я буду лётчиком…

Мы сели в троллейбус и поехали в Театр музкомедии на Красноармейскую улицу. Начали мы с него, так как мне почему-то казалось, що той симпатичний кругловидий артист працює саме в цьому веселому театрi (а то де ж iще можна грати царя!).

Зайшли ми у вестибюль. Порожньо. Тихо. Нiкого нема. Праворуч каса. Прямо – на всю стiну величезнi дверi. Пiднялися ми схiдцями до тих дверей. Торкнулися —вiдчини ються. Зазирнули – i там нiкого.

– Може, – кажу я, – ще рано, ще не поприходили.

– Добре рано! Десята година! – каже Ява. – Артисти, як i всi люди, повиннi зранку на роботу з'являтися. Аякже! Це ж служба.

– То чого ж нема нiкого?

– А ти що, хочеш, щоб вони тобi тут бiля дверей товклися? Вони на сценi, мабуть. Репетирують. Пiшли!

Та тiльки ми посунули вiд дверей, аж тут нам назустрiч – де й взялася – молодиця у синьому, схожому на мiлiцейський, кителi.

– Вам що, хлопчики?

Стали ми, розгубилися. Як же його спитати? А молодиця знов:

– Що таке, хлопчики?

I тодi Ява взяв та й ляпнув:

– Нам царя треба.

– Якого царя? – здивовано звела брови молодиця.

– Такого круглого, з лисиною. – Це вже я докинув. Молодиця засмiялася:

– Трохи ви, хлопчики, запiзнилися. Царiв п'ятдесят лiт, як нема. Було б ранiше.

Ява похоробрiшав:

– От якi ви, тьотю! Хiба нам справжнього! Нам справжнi царi нi до чого. Нам артиста треба, що царя грає. Хiба не зрозумiло?

– Вiн у тринадцятiй квартирi живе, – ляпнув я.

– Тепер зрозумiло, – сказала молодиця, – але нема в нас такого, щоб царя грав. Бо в нашому репертуарi про царiв зараз жодного спектаклю нема. А чому ви саме в нас шукаєте того артиста? Вiн сказав вам, що в нашому театрi працює? Як його прiзвище?

Ми з Явою перезирнулися.

– Прiзвища ми не знаємо, – сказав я, – але знаємо, що вiн грає царя.